Сам Анатолий Борисович однозначно заявляет – стоит. "Нам говорят о поражении. Но это же ложь. Многое из того, что мы требовали двадцать лет назад – рынок, частная собственность, открытые границы — не просто реализовано, но принято всем обществом как естественное состояние", – пишет Чубайс на страницах журнала The New Times (№ 27, 2008). Весьма любопытное высказывание (статья эта вообще полна любопытнейшими и довольно откровенными высказываниями). И если уж сам Чубайс готов обвинять своих оппонентов во лжи, придется отплатить ему той же монетой: заявления о рынке, частной собственности, открытых границах – это сознательное вранье.
О каком рынке можно говорить при уровне коррупции, как в Гамбии и Того; при освященной государством афере с "Байкалфинансгрупп"; при создании огромных неэффективных госкорпораций с множеством непрофильных активов; при полностью продажных и зависимых от исполнительной власти судах? О какой частной собственности ведет речь господин Чубайс? Не в нашей ли стране можно любого неугодного бизнесмена – от ларечника до олигарха – лишить его частной собственности путем шантажа, угроз, уголовного преследования или просто убийства? А что думает автор ваучерной приватизации об "олимпийском законе", позволяющем вышвыривать людей на улицу из их ЧАСТНЫХ домов без судебного решения? И как может Анатолий Борисович говорить об открытости границ на страницах журнала, сотрудницу которого не пускают в страну из-за ее громких расследований, вскрывающих коррупцию высших должностных лиц?
Предполагаю, что все перечисленные явления Чубайс отнесет на счет "временных", "обратимых" (выражаясь его же словами) издержек. К таковым относит он и "сломанную жизнь миллионов". "Революция, даже мирная, какой была наша революция конца восьмидесятых — начала девяностых — очень тяжелое время. Это время надежд, но и время крушений. Ломается жизнь миллионов, они вынуждены приспосабливаться к новым условиям. Только потом, да и не они сами, а их дети поймут, что эти условия значительно гуманнее, лучше, чем те, в которых они жили раньше", – пишет он. То есть судьбы ломали не просто так, а для будущих поколений, из которых, по всей видимости, и должен формироваться "настоящий средний класс", о котором Чубайс пишет чуть ниже.
Эти слова – о новых поколениях – Анатолий Борисович произносит не впервые. Идея о том, что все лишения начала 90-х – это жертва взрослых людей, принесенная ради своих детей, которые не будут иметь психологии "совка" и построят новую, либеральную Россию, звучит из уст реформаторов, начиная с 1992 года. Но вот только каков итог? Кто это поколение молодое, незнакомое?
Собирающиеся в эти дни на Селигере циничные ублюдки, которые готовы за перспективы бюрократического роста мать родную продать? Молодая "элита", чьи родители платят сотни тысяч долларов за поступление в престижные вузы, готовящие номенклатуру и работников спецслужб? Или тот самый немногочисленный "средний класс", больше половины которого мечтает воспользоваться "одним из завоеваний Чубайса" и при любом удобном случае эмигрировать из страны? Или, может быть, он имеет в виду молодых нацболов, которые в Советском Союзе пожить-то не успели, но зато успели – в постреформенной России, и потому очень хотят назад в СССР?
Да, эти ребята мечтают о Союзе, потому что они мало о нем знают: не представляют, что такое очереди за хлебом, колбасные электрички, карательная психиатрия, запрещенные книги, закрытые границы и т. д. Очевидный прогресс по сравнению с эпохой застоя отрицать нельзя. Но заслуга ли это реформаторов начала 90-х? Анатолий Борисович опрометчиво упоминает в тексте 1988 год и заявляет, что сегодняшняя страна лучше той, которая была тогда. Смею утверждать, что "либеральные реформаторы" не развили достижения перестройки, а наоборот – похоронили их.
Вспомним 1988-90 годы и сравним их с сегодняшним днем. Я говорю не только об общей атмосфере подъема, готовности к переменам, мобильности общества, которые фактически были убиты не оправдавшими кредит доверия россиян реформаторами. Именно на этот период приходится расцвет предпринимательской активности простых людей, подъем малого бизнеса, рост авторитета независимых средств массовой информации (представляете ли вы на сегодняшнем телевидении программу "Взгляд" с прямыми эфирами и прямой же критикой власти), выборный ажиотаж и уличная активность граждан. В итоге – зависимость власти от общества в те дни была такая, какая нам теперь и не снилась, а значит, и демократии было значительно больше. Но в одном Чубайс точно не лукавит — он и его соратники не проиграли страну. Это страна проиграла. А они – "либералы", которые, как признается сам Анатолий Борисович, "во многом определяли действия исполнительной власти" — только выиграли.
Какова судьба ключевых членов "правительства камикадзе" — именно так они называли себя 16 лет назад? Те из них, кому не сильно повезло — стали "просто" миллионерами. После провала реформ, залоговых аукционов, искусственного дефолта 1998 никто из тех, кто относит себя к этой высшей касте "либералов", в которую, как откровенно признается Чубайс, входят и Кудрин, и Путин, и Медведев, не может считать себя проигравшим. Потому что "проиграть страну" для них – это потерять личную власть, личное влияние, личный бизнес — и Чубайс, как всегда, очень откровенно (что нельзя не поставить ему в заслугу) об этом говорит. Главное, понимать, что когда Чубайс говорит "мы не проиграли", не надо делать вывод о том, что в России не проиграл либерализм.
В России нет ни либеральной политики, ни либеральной экономики. А что есть? Есть либеральные одежды некоторых членов правительства, их либеральные улыбки, либеральные ужимки и прыжки. Но за этой гламурной формой скрывается настоящая диктатура: без политической конкуренции, без свободы слова и мысли, без свободы собраний и даже без экономической свободы. Чубайс откровенно лукавит, когда говорит о том, что либералы во власти в ответе только за "успехи последних лет". Если вы считаете себя неотъемлемой частью руководства страны – отвечайте за все: и за чеченские войны, и за нищенское существование стариков, и за "дело ЮКОСа, и за политические репрессии, и за депортацию грузин, и за "Норд-Ост", и за Беслан, и за ползучую реабилитацию Сталина. В 1999 году нацболы пришли на Первый съезд СПС с растяжкой: "Завершим реформы так: Сталин, Берия, ГУЛАГ", – и они ведь недалеко ушли от истины. Нынешнее наше государство очень близко подошло к 37 году, опасно близко, хотя и рядится этот 37-й в дорогие костюмы, дорогие машины и яхты, а также в выпотрошенные, избавленные от смысла слова о либерализме и демократии. И возникает логичный вопрос: почему тогда именно нацболов многие защитники либеральных ценностей называют сталинистами?
Либералы 90-х не любят свой народ и боятся его. Боятся, что он, в конце концов, потребует ответа у этих "камикадзе" за их деятельность. А значит, делают вывод приближенные к Кремлю "либералы" — нельзя позволить народу самому выбирать себе власть.
А то ведь ненароком выберут не тех, кого надо. И чего доброго, коллективное "мы" Чубайса "проиграет страну", а вместе с ней высокие должности, "жирные" финансовые потоки, а возможно, и свободу. Поэтому они ни в коем случае не хотят настоящих выборов, настоящей политической конкуренции, настоящей свободы слова. Потому что практическое применение либеральных принципов неизбежно обернется против "либералов" у власти. Не отсюда ли все разговоры о националистической и левой угрозе? (Эти разговоры, кстати, с удовольствием ведут и старые "яблочники", которые во времена безраздельного царствования "либералов" тоже неплохо существовали на деньги ныне опальных олигархов).
К чему тогда все эти разговоры о либерализации, модернизации, возвращении в правовое поле? Почему мы сейчас явственно наблюдаем процесс консолидации определенной части чиновников и либерального истеблишмента вокруг нового президента под знаменами "нового либерализма"? Очевидно, что маховик авторитаризма набрал такую скорость, что многим, кто на первом этапе безоговорочно поддержал чекиста Владимира Путина, показалось немножко чересчур. Боязно без нормальных правоохранителей, без независимых судов, без гражданского общества, без свободных СМИ – на пятки наступает то самое зубастое молодое поколение, которым они оправдывались перед историей. И это поколение, взращенное отнюдь не на идеалах либерализма, тоже хочет откусить от пирога, который реформаторы и примкнувшие к ним олигархи, силовики и чиновники всех мастей уже порезали на крупные куски. Да и нефть когда-то кончится, и надо к этому моменту надежно защитить и себя, и свою собственность. Нынешняя медведевская оттепель в сознании правящей номенклатуры должна выполнить ту же функцию, что выполнила оттепель хрущевская – снять их с чекистского крюка. Но если в конце 50-х это в той или иной степени коснулось всей страны и прежде всего — узников ГУЛАГа, то нынешние "модернизаторы" готовят перемены только для себя: выпускать сегодня политзеков никто явно не собирается.
Отсюда заклинания идеологов "российского либерализма" о том, что реформы должны идти очень медленно, отсюда и неспешная модернизация с опорой на Медведева и Путина, предложенная экспертами ИНСОРа. А между строк так и читается: "Да, мы должны двигаться к либерализму. Но медленно-медленно. А Ходорковский, Лебедев и Алексанян, которые когда-то были исключены нами из коллективного "мы", пусть сгниют в тюрьме".
"Знаете, я представил, что свой вопрос — проиграли ли мы страну? — вы задаете нам с Гайдаром в ноябре 1991 года. И по секрету сообщаете, что у страны к 2008 году позади 10 лет экономического роста, 7-е место в мире по ВВП, председатель Центрального банка Сергей Игнатьев, министр финансов Алексей Кудрин, министр экономики — ученица Ясина и Уринсона Эльвира Набиуллина, премьер-министр — бывший помощник Собчака Владимир Путин, а президент — молодой юрист из Санкт-Петербурга (тоже из команды Собчака). Думаю, мы бы оба просто зарыдали!" – заканчивает свою статью Чубайс. Что же, я думаю, в споре о подлинных целях реформаторов он собственным пером поставил жирную точку.
Текст опубликован в Газете.Ru
Вы можете оставить свои комментарии здесь
