Почти 30 лет прошло, а некоторые коллеги все еще не могут забыть эту публикацию 1989 года, в которой недавно умерший журналист Георгий Целмс интервьюировал нас с А.Миграняном насчет "железной руки". Теперь вот и А.Илларионов вспомнил о том "запросе на диктатуру". Которого, скажу походя, у меня, в отличие от моего собеседника, не было: он выступал тогда с проектом авторитарной модернизации, а я – с прогнозом возможного развития событий.
Прогноз опирался на предшествовавший мировой опыт экономических и политических модернизаций, которые нигде не были одновременными, а осуществлялись поначалу разнотипными авторитарными режимами – монархическими, бонапартистскими и другими "диктатурами развития". Этот опыт я и экстраполировал на посткоммунистический транзит, отдавая себе отчет в его своеобразии (переходов от огосударствленной плановой экономики к рыночной и от тоталитаризма к демократии без предшествующего военного поражения мир еще не знал), но и не имея летом 1989 года материала, позволявшего судить об этом своеобразии конкретно.
Через 29 лет такого материала стало больше, Андрей Николаевич его обобщил и умозаключил, что прогноз оказался верным лишь на четверть, а в трех четвертях посткоммунистических стран экономическая (рыночная) и политическая (демократическая) модернизации осуществлялись параллельно. Не оспаривая его подсчеты в целом, могу разве что заметить, что за прошедшие годы авторитарные тенденции обнаруживали себя и в этих трех четвертях. И в Сербии, и в Хорватии, и в Армении, и в Грузии, и в Киргизии, и в Румынии при Илиеску, и в Словакии при Мечьяре, которого в Европе называли "дунайским Лукашенко".
Пишу это не в подтверждение верности своего давнего прогноза. Применительно ко многим странам он не подтвердился, и спорить тут не о чем. А не подтвердился, прежде всего, потому, что в нем не учитывалась возможность восполнения дефицита внутреннего модернизационного ресурса внешним влиянием и добровольным его приятием. Не учитывалась ориентация многих посткоммунистических стран на Евросоюз и его готовность их в себя интегрировать при соблюдении ими соответствующих жестких требований.
Это новый исторический опыт, который мной не предусматривался. Тем более, что в 1989-м меня интересовали не столько перспективы Венгрии, Польши и других социалистических стран, сколько перспективы СССР, об интеграции которого в европейские структуры речь, насколько помню, тогда не шла. А о том, какова была роль этого внешнего фактора модернизации, можно косвенно судить и по событиям последних лет в тех же Польше и Венгрии, где даже членство в Евросоюзе и НАТО не смогло предотвратить консервативный откат. Да и трудно продвигающуюся модернизацию Украины, тоже включенную Андреем Николаевичем в успешные три четверти, не могу представить себе без экономического и политического давления Брюсселя и Вашингтона.
Что же касается России, то у меня нет пока серьезных оснований отказываться от старого прогноза. С той лишь оговоркой, что и перспективы авторитарной модернизации в ней со временем стали выглядеть проблематичными.
! Орфография и стилистика автора сохранены
